— Чай с сахаром и молоком? — вместо ответа крикнул Смит из кухни.

— А меда нет?

Смит без особой надежды заглянул в пару шкафчиков, тщетно пошарил на полках.

— Нет! Зато есть кленовый сироп.

— Шикарная комната! Нет, правда, без обид, — даже не верится, что здесь мальчики живут.

— Спасибо. — Смит был слегка обескуражен: скоро тридцатник стукнет, какой уж там «мальчик»!

Джемм окинула взглядом заваленную всякой всячиной инкрустированную столешницу полированного журнального столика и одобрительно кивнула. Кавардак на столе — штука любопытная: столько всего можно узнать о жизни владельцев. На столе Смита и Ральфа валялось с полдюжины пультов, телепрограмма, одинокая визитка, спичечный коробок и реклама доставки пиццы на дом. Рядом с полной окурков пепельницей две пачки красных «Мальборо». Сквозь верхний слой хлама проглядывали глянцевый художественный альбом, связка ключей и едва видимый, но вполне узнаваемый бумажный прямоугольник для «косячка». Ага! Джемм ухмыльнулась.

— Пойдем, с Ральфом познакомлю. — В дверном проеме возник Смит с дымящимися чашками в руках. — А потом посмотрим квартиру.

Ральф едва взглянул на потенциальную жиличку. В пылу телефонной ссоры с Клаудией он навалился на стол, плечом прижав трубку к уху и наматывая шнур на запястье — словно в бессознательной попытке пережать себе сосуды и покончить с идиотской предсказуемостью ситуации.

Заметив приятеля, Ральф скорчил мину, оторвал трубку от уха и протянул вперед, чтобы и Смит насладился желчным женским скулежом. Затем ткнул кнопку громкой связи.

«Ну почему я одна должна пахать? Ральф, ты хоть понимаешь, о чем я? Да ни хрена ты не понимаешь. Нашла кому жаловаться. Ты ж дальше своих долбаных пультов ничего не видишь. Еще бы! Стоит электронной дряни попасть тебе в руки, как ты приклеиваешься задом к дивану, вместо того чтобы сделать хоть что-нибудь…»

— Ральф… — прошипел Смит, — это Джемм. Джемм подмигнула Ральфу. Тот мельком глянул на пигалицу с черными кудряшками вокруг кукольного лица, расплывшегося в широченной улыбке.

«Ты меня слушаешь, Ральф? Pa-альф?! Или опять врубил свой гребаный спикерфон?»

Одарив Джемм кривой ухмылкой, Ральф губами изобразил «Приятно познакомиться», выключил громкую связь и забормотал в трубку что-то монотонно-нечленораздельное.

Смит и Джемм, тихонько прикрыв дверь, оставили его наедине с телефоном.

— Клаудия бывает не в меру… требовательной. Беседы вроде этой могут длиться часами. Вот не повезло парню. — Смит самодовольно улыбнулся и отхлебнул из чашки.

— А у тебя, выходит, подружки нет?

— Оч-чень проницательная девушка, — не слишком учтиво заметил Смит. — Точно. У меня — нет.

И вновь ему стало неловко — уж в который раз. Хочет ведь, всей душой хочет проявить дружелюбие и гостеприимство, произвести приятное впечатление, а вместо этого только грубит и обдает холодом. Вцепившись в старинную ручку, он неуклюже, рывком распахнул дверь.

— Вот. Свободная комната. — Смит протянул руку к выключателю. — Небольшая, но все необходимое есть.

Маленькая Г-образная комнатка освещалась люстрой-звездой из стекла и меди. Стены обшиты панелями светлого дерева. У дальней стены — кровать под живописным индийским покрывалом, подушки обшиты затейливыми кисточками. Рядом с кроватью — массивный шифоньер в духе 20-х годов, с зеркальными створками, в противоположном углу — единственное окно, закрытое тяжелыми цветастыми шторами, под окном — изящный, черного лакированного дерева, комод с выдвижными ящиками.

Джемм в восторге схватила Смита за руки.

— Чудесно! Просто чудесно! Я знала, что так будет! Можно, я останусь? Пожалуйста, можно?! Ну пожалуйста! — Она сияла как ребенок, теплые от чашки ладони согрели пальцы Смита.

— Мне бы хотелось показать вам всю квартиру. А потом поговорим. — Смит пошевелил пальцами, все еще ощущая тепло там, где к ним прикоснулась Джемм. — С Ральфом тоже нужно посоветоваться — к нам ведь уже многие приходили. — Почувствовав, что краснеет, он отвернулся.

— Ладно, — беззаботно согласилась она. Уклончивость Смита ее не смутила и не встревожила. Джемм знала, что будет жить в этой комнате.

Глава вторая

Шиобан понимала, что ей положено радоваться. Не третьестатейная станция, а «Радио Лондона» как-никак!

Чуть раньше, когда Карл сообщил ей эту потрясающую новость, она завопила от восторга: сбылась его заветная мечта! В данный момент он висел на телефоне, общаясь с городом Слиго, где обитали его мать-ирландка и русский отец, а Шиобан смотрела на него поверх края книжки. Лицо с приятными, мягкими чертами излучало давно, казалось, похороненный энтузиазм — Карл делился достижением с мамочкой, наверняка лопающейся от гордости за своего единственного и неповторимого сынка, своего драгоценного, обожаемого Карла, который в этот знаменательный день получил от самой большой столичной радиостанции предложение вести собственную программу в самое престижное время.

В голове не укладывается. Неужто это действительно произойдет? «Добрый день, Лондон, и добро пожаловать на шоу Карла Каспарова!» Ее Карл… не какой-то там безликий уродец диджей, а ее Карл будет обращаться к тысячам слушателей, лично вести интервью, заимеет собственных фанатов. В программах будет значиться его имя: 15.30-18.30. Карл Каспаров. «Час пик». Передачу Карла назвали «Час пик». В час пик Карл будет вести на радио программу «Час пик».

Шиобан мысленно прокрутила классический сценарий жары в деловой столице — пробки на плавящихся под палящим солнцем городских улицах, раскаленные автомобили, бампер к бамперу, и звучащий изо всех приемников голос Карла: «Сегодня в Лондоне опять жара, друзья, но слушателям „Часа пик“ перегрев не грозит! Итак, вместе слушаем „Там, на крыше“».

Раздумья ее прервал едва различимый жалобный стон. Боже, уже без четверти одиннадцать! От счастья они совершенно забыли о Розанне. Бедняжка уселась на пороге гостиной с выражением стоического страдания на морде и терпеливо ждала, давая понять, что при всей неординарности событий ее мочевой пузырь не безразмерен.

— Девочка моя! Все про тебя забыли, да?

В ответ собачий хвост вежливо заелозил по полу, но тут же забился в экстазе, стоило Шиобан двинуться в сторону вешалки, где на крючке висел поводок.

— Карл, я на улицу. Выгуляю Розанну. Пойдем, девочка. Гулять, маленькая, гулять.

Пока Шиобан втискивалась в зимнее пальто, узковатое в рукавах и с трудом сходящееся на груди (а ведь еще в прошлом году было как раз), Розанна в ожидании хозяйки шумно вздыхала у входной двери.

Шиобан с наслаждением вдохнула морозный воздух. От жары в комнате, возбуждения и шампанского кружилась голова. Поздний октябрьский вечер был хорош; на фоне иссиня-черного неба с гигантской луной старые дома на Альманак-роуд выглядели утонченно-элегантно.

Розанну, похоже, полнолуние встревожило. Она фыркала, втягивая ночные запахи, и дрожала так, что густая лоснящаяся шерсть переливалась в ярком лунном свете. Шагая вслед за собакой в конец улицы, Шиобан старательно взвешивала свои чувства. Последние годы их с Карлом жизнь была однообразной, серенькой, но привычной. Шиобан нимало не волновал тот факт, что она, по сути, толком не работала с тех пор, как потеряла место в швейном колледже в Суррее, — редкие заказы на свадебные платья и диванные подушки из художественного салона на Уондуорт-бридж-роуд позволяли сводить концы с концами. Плюс воскресные подработки Карла диджеем в местных кафешках и халтура на банкетах, — одним словом, на квартиру и скромное житье-бытье хватало.

Карл и Шиобан. Типичный средний класс. Или чуть ниже среднего. Вполне отдавая себе в этом отчет, Шиобан тем не менее знала немало людей, завидовавших их образу жизни, их отношениям. Сама она большего для себя и не желала: квартира у них есть, и премиленькая, которую удалось купить за бесценок — до того, как стоимость жилья в Бэттерси взлетела до небес; есть и чудная собака, и добрые, еще с университетских времен, друзья; и союз двух сердец, крепче которого, по словам тех же друзей, трудно себе представить. Союз Карла и Шиобан — пример для окружающих, мерило отношений. Мысль о том, что жизнь в одночасье может измениться… изменится непременно, приводила Шиобан в ужас.