Шиобан отвернулась. И заплакала.

Карл чувствовал себя так, словно кто-то съездил ему по лицу замороженной рыбиной. Что ответить? И что делать? Она права. Черт! Врезать бы себе как следует. Разделиться бы на две части, чтобы одна могла догнать другую и выбить из нее все дерьмо.

— Шабби… — Он опустил ладонь на ее вздрагивающее плечо.

Шиобан обернулась.

— Ох, Карл… прости. Мне очень жаль, что ты до сих пор надеялся. Я слушала твою программу, и мне казалось, что ты понял — это конец. Если бы я только знала… Мы могли бы раньше встретиться, поговорить. Нам нужно было поговорить гораздо раньше.

— «Если бы… могли бы…» Что уж теперь… — Он шумно выдохнул. — Шабби, Шабби, что я буду без тебя делать?

Они подались друг к другу, обнялись и зарыдали — уже на пару, и рыдания одного звучали эхом рыданий другого. И таким громким эхом, что ни один не услышал, как рядом затормозила машина, с легким шорохом опустилось стекло и потрясенный голос Рика произнес:

— Шиобан?

Глава тридцать вторая

На пересечении с Лонсдейл-роуд Ральфу удалось-таки догнать Джемм.

— Джемм! Остановись, черт бы тебя побрал! — Он прибавил ходу, обогнал ее и схватил за руки. — Стой! Слышишь? Стой!

— Чего тебе? — заорала Джемм, безуспешно пытаясь выдернуть руки. — Оставь меня в покое!

Но Ральф держал ее крепко.

— Мне жаль, что все так вышло. — Он притянул Джемм к себе. — Очень жаль. — Сопротивление Джемм слабело. — Ох, Джемм… — Ральф наклонил голову, наслаждаясь цветочным ароматом. — Моя бедная, бедная Джемм.

Джемм шмыгнула и ладонью вытерла нос.

— Ральф… — жалобно всхлипнула она, —это не галлюцинация, нет? Я все это действительно видела? Я действительно слышала, как мой парень делал предложение другой девушке? Это была шутка, Ральф? Скажи, что это шутка. Какого черта происходит, можешь ты мне объяснить? Что она здесь делает? Откуда ты ее знаешь? Откуда ее знает Смит? Только не надо вешать мне лапшу, ладно? Скажи все как есть. Чья это идиотская шутка?

Ральф вздохнул. Что ж, объяснять придется. Все — от начала до конца, со всеми подробностями, включая и собственную роль в этой любительской постановке. Он подвел Джемм к скамье, усадил и сам сел рядом.

— Ладно… — медленно произнес он. — Все началось пять лет назад, когда Шери въехала в свою квартиру…

Он умолк, только когда рассказал обо всем: о безответной страсти Смита и его добровольном целибате, о встрече Шери и Смита перед Рождеством, об их походе в «Ориэль», о собственном желании в тот же вечер открыть глаза Джемм и об угрозе Смита лишить его крыши над головой. Рассказал о том, как Смит высмеивал ее сны и разговоры о судьбе; о том, что Смит считал ее слегка чокнутой, но решил, что роман с другой девушкой возвысит его в глазах Шери. Передал даже слова Смита — что тот мечтает о Шери даже в постели с Джемм.

— Господи. Меня сейчас вырвет. Как ты мог молчать, Ральф?! Почему не рассказал мне все тогда, в ресторане? — Джемм затрясло. — Почему… Господи, как мне плохо.

— Как бы это выглядело, Джемм, сама подумай? Да ты бы мне просто не поверила! Сначала я признаюсь в любви, а потом лью грязь на Смита. Очень удобно. Я должен был доказать, понимаешь? Тебе нужно было самой убедиться, что Смит тебя не стоит. Собственно… — Ральф отвел глаза, — собственно, для того я сегодня и пригласил Шери. Она мне никогда не нравилась, но другого способа открыть тебе глаза я не придумал, а терпеть его обращение с тобой больше не мог.

— Выходит, это твоих рук дело? Это ты испортил мне вечер, оскорбил и унизил меня на глазах у целой толпы?! Выставил меня на посмешище перед…

— Нет! Нет! Не тебя, Джемм, — Смита! Должен признать, он превзошел самого себя. Подобного идиотизма даже я от него не ожидал, клянусь, Джемм. Думал, он начнет за ней ухлестывать, ты все увидишь и порвешь с ним… Но такого… Прости за испорченный вечер, Джемм, но это не слишком дорогая плата за правду. Смитти мог разрушить твою жизнь, а ты мне очень дорога, и ты это знаешь. Ты можешь злиться на меня, но я не жалею ни о чем. Я просто не мог больше видеть, как он морочит тебе голову. Смит — мой друг, но он жуткий говнюк. Теперь мы оба это знаем.

— Я его ненавижу! — выкрикнула Джемм. — Не-на-ви-жу! Пусть катится ко всем чертям!

— Ну уж нет, Джемм. Так просто он не отделается. Я бы на твоем месте вернулся сейчас в зал и хорошенько двинул ему. Так врезал бы, чтоб он собственным задом подавился. Он издевался над тобой, Джемм, он тебя ни в грош не ставил, а ты… ты больше всех на свете заслуживаешь уважения. — Ральф осторожно провел пальцем по ее щеке. — Ты необыкновенная, Джемм.

Джемм подняла глаза, сквозь слезы посмотрела на Ральфа, его лицо расплывалось… словно лицо из сна. Неужели она все перепутала?

— Спасибо. За картины, за чили, за пионы. Спасибо за то, что ты рядом. Я дура, конченая дура. Почему-то решила, что Смит — моя судьба. И не видела, что по уши увязла в дерьме. На самом деле я ведь уже давно начала подозревать, что ошиблась на его счет, но это все тянулось и тянулось…

— Понимаю. Ты бы, наверное, и без меня разобралась. Я просто все ускорил. Может, и не стоило.

— Стоило. Ты переживал за меня, правда?

Ральф кивнул:

— Ты и сама знаешь. Ты знаешь, что я люблю тебя…

— Ральф…

— …поэтому и решился на такое. Ведь пока ты думала, что любишь Смита, я не мог…

— Ральф…

— …ни на что рассчитывать. Ты умная, Джемм. И ты гораздо лучше меня — ведь Смит был моим другом, а я сотворил с ним это. Но мне его не жаль. Разве что немного. Зато теперь ты все знаешь, Джемм, и теперь ты свободна. Свободна! Я не жду от тебя ничего, вообще ничего. Вряд ли ты простишь меня за то, что я читал твои дневники, но мы ведь можем быть друзьями, правда? И даже если я навсегда останусь только другом, по крайней мере буду знать, что дело во мне, а не в твоей преданности жалкому идиоту. Понимаешь?

Губы Джемм тронула загадочная улыбка.

— Словом, даже если мы доживем до ста лет, а ты меня так и не полюбишь — все равно это будет прекрасно, потому что ты могла бы полюбить…

Все с той же загадочной улыбкой Джемм приложила ладони к щекам Ральфа.

— Думаешь, я не понимаю, что ты еще не скоро оправишься от всей этой… чехарды со Смитом? И я ничего, клянусь, ничего от тебя не жду…

Джемм в упор смотрела на Ральфа.

— Мне достаточно, что мы будем друзьями, будем гулять вдвоем, пить пиво… Тебе необязательно меня любить… то есть… я не жду, что ты меня полюбишь вот так, сразу…

Джемм накрыла его губы ладонью.

— Ш-ш-ш! Заткнись, а? Я люблю тебя.

— Что?

Отстранившись, Ральф изумленно посмотрел на нее.

— Я. Тебя. Люблю.

— Но… но… правда, что ли? Ты меня любишь? Честно?

Джемм кивнула.

Ральф почувствовал, что с его внутренностями творится что-то не то. Все его органы разом устроили то ли демонстрацию, то ли бурную овацию. Сердце отметилось фейерверком обжигающих искр, в желудке кто-то энергично трепыхался, в мозгах вообще закружилась какая-то разноцветная муть. Неужели Джемм его любит? Неужели правда? Ральф вдруг вскочил и принялся носиться вокруг скамьи, молотить кулаками воздух и бессмысленно вопить:

— Да! Она меня любит! Она! Меня! Любит! Упав на место, он схватил ее за руки.

— Ох, Джемм… Если бы ты только знала, как я счастлив! Я люблю тебя. Ты любишь меня. Мы любим друг друга. Ха! — Его объятие едва не стало последним в жизни Джемм, а когда хватка ослабла и Джемм уже замерла в ожидании поцелуя, Ральф вдруг снова вскочил со скамьи и потащил ее за собой.

— Быстрей! — Он хохотал как безумный. — Мы кое-что не довели до конца, верно? Смит должен остаться в дураках!

Однако на пути исполнения этой благородной миссии, почти у самых дверей галереи, неожиданно возникло препятствие в лице багрового Карла, со страшным оскалом нацелившего кулак в привлекательного блондина. Жертва озверевшего ирландца распласталась на капоте шикарного серебристого БМВ, а третье действующее лицо, Шиобан, с отчаянным визгом цеплялась за Карла.